Разберемся, что нового появилось в архитектуре, моде, музыке, кино с последних советских десятилетий до нашего времени, а что осталось неизменным.
В последнее десятилетие мы осознали новую черту постсоветского культурного кода. Боролись с ней, отвергали и оплакивали ее, вдохновлялись ей. Более того, придумали название для этого феномена –
Это про все, что вокруг нас: в быту, культуре и сознании. Апатичные настроения в музыке, сериалы про 90-е и фильмы про маргиналов и провинциальные города, стендапы про пьянство и жизнь в глубинке. «Панельки» повсюду: не только на улице, но и на одежде, подоконниках и в наушниках. Выставка в петербургском пространстве «Севкабель Порт», посвященная главному поэту русской «чернухи» в кинематографе Алексею Балабанову, собрала более 200 тыс. посетителей и дважды продлевалась. Почему архаичное советское наследие, социальное и политическое неблагополучие заставляют художников творить, а зрителей приковывают к экранам? Почему надписи на кириллице, «гопник»-стиль, которые еще недавно вызывали неприязнь, теперь популярны не только на родине, но и за границей? И как долго мы будем рефлексировать над постсоветским наследием?
Это про все, что вокруг нас: в быту, культуре и сознании. Апатичные настроения в музыке, сериалы про 90-е и фильмы про маргиналов и провинциальные города, стендапы про пьянство и жизнь в глубинке. «Панельки» повсюду: не только на улице, но и на одежде, подоконниках и в наушниках. Выставка в петербургском пространстве «Севкабель Порт», посвященная главному поэту русской «чернухи» в кинематографе Алексею Балабанову, собрала более 200 тыс. посетителей и дважды продлевалась. Почему архаичное советское наследие, социальное и политическое неблагополучие заставляют художников творить, а зрителей приковывают к экранам? Почему надписи на кириллице, «гопник»-стиль, которые еще недавно вызывали неприязнь, теперь популярны не только на родине, но и за границей? И как долго мы будем рефлексировать над постсоветским наследием?
«русская
хтонь»
почему мы любим «чернуху», и как это связано с СССР
Одиссея
по русской хтони
по русской хтони
Одиссея
по русской хтони
по русской хтони
В 2006 году обозреватель «Афиши» Лев Данилкин в рецензии на роман «Фактор фуры» впервые употребил существительное «хтонь». Этот неологизм образован от прилагательного «хтонический» – в представлении древних греков – олицетворяющий собой дикую природную мощь земли, относящийся к подземному царству. Пару лет назад в медиапространстве стало появляться выражение «русская хтонь». Оно пришло, не объясняясь, сразу стало ясно, что это значит. Как будто хтонь была с нами всегда, и вот, наконец, обрела имя. Единая трактовка этого термина не нужна, хотя каждый понимает под ним что-то свое. Все потому, что «русская хтонь» – нерациональное,
необъяснимое, вытесненное в бессознательное. Она является частью нашего культурного кода, это русский символизм, с которым мы знакомы с детства. Это и вера в чудеса, и надежда на «авось». Это борьба и естественное сплетение полярного: помимо России, которая ассоциируется с церквями, кокошниками, матрешками, хороводами, красивой природой, также существует и серая, однотонная страна, в которой остро стоят вопросы необразованности, зависимостей, нищеты. Проводником в русское «подземное царство» становится советское прошлое: мифологизированное, далекое и до сих пор болезненное.
